"Мертвые души"
Один из героев Кира Булычева доктор Павлыш застрял на Дене, и сам был в том виноват.
На этой планетке он познакомился с каким-то экстравагантным человеком, который выполнял на ней функции садовника.
После некоторых перипетий, созданных специально для того, чтобы заинтриговать читателя этого рассказа ("Садовник в ссылке"), выясняется, что этот садовник на самом деле профессор литературы, специалист по Гоголю, а на планетку Дену ему категорически посоветовали уехать в качестве наказания за его проступок во благо литературы.
Поскольку в фантастике все возможно, этот профессор (ранее событий, описываемых в рассказе) отправился в прошлое и за несколько дней до сожжения рукописи второго тома "Мертвых душ" снял с нее копию. Которую впоследствии и издал со своими комментариями.
Это, собственно, не проступок, а поступок.
Проступок же его заключался в том, что он, будучи в прошлом, подкараулил отца Матфея, под влиянием которого Гоголь находился последние годы своей жизни, и избил его.
Отец Матфей никому не проговорился, но профессора заподозрили, что он будет столь же решительно воспитывать предков и в дальнейшем.
То есть, в предыдущем...
Короче говоря, при своих последующих путешествиях в прошлое.
Поэтому во избежание мировых исторических катаклизмов ему порекомендовали сменить род деятельности и отправиться подальше от Земли.
Вот такая грустная история.
|
Н.В.Гоголь
|
Она вновь попалась мне на глаза примерно месяц или два назад, а спустя неделю по каким-то надобностям я открыл томик Гоголя "Поэма. Мертвые души" и с удивлением, граничащим с суеверным ужасом, обнаружил в оглавлении "Том второй (сохранившиеся главы)".
История и бесконечные сожаления об утрате второго тома "Мертвых душ" настолько широко известны и так часто упоминаются, что я никогда не задумывался о том, что хоть какая-то часть черновиков могла сохраниться.
А может быть, никогда об этом не слышал.
А, возможно, и слышал, но совершенно забыл.
Во всяком случае, я прочитал (теперь) сохранившиеся главы и совершенно уверен, что раньше их никогда не читал.
А сохранилось не так мало: сто двадцать страниц.
Почему вполне бытовой роман, частью сатиру, частью даже публицистику автор упрямо называет "поэмой"?
|
Первый том (в этой же книге) занимает 218 страниц, то есть можно предположить, что от второго тома осталось от трети до половины всего текста.
И даже если допустить, что до трети рукописи удаляется из издания по редакторским, цензурным и другим требованиям, то все равно сохранилось довольно много - от двадцати до сорока процентов книги.
Поэтому считать, что второй том "Мертвых душ" безвозвратно утерян (как это обычно говорится) - неправомерно. Утеряна только его часть, но по оставшейся можно сделать некоторые умозаключения.
Кажется очень странным тот факт, что мне ни разу в жизни не попадалось ни одного исследования этих страниц. Хотя обсуждения канонической части (первого тома) встречались и встречаются постоянно.
Но тут уж ничего не поделаешь: стереотипы - великая вещь!
Если уж принято считать, что гениальный второй том "Мертвых душ" сожжен впавшим в религиозный маразм автором, то так везде и будет говориться до скончания века.
Однако век уже закончился, и стоило бы порассуждать об этих очевидных вещах с неочевидных позиций.
Начнем с того, что сам Гоголь назвал свой роман "поэмой".
Почему?
Конечно, теперь уже всем в зубах навязло:
"Эх, тройка! птица тройка, кто тебя выдумал?
знать у бойкого народа могла только родится,
в той земле, что не любит шутить,
а ровнем-гладнем разметнулась на полсвета..."
И дальше.
"Не так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка несешься?"
И реминисценция следующего века:
"Эх, три белых коня!
Да, три белых коня:
Декабрь, январь и февраль!.."
И совсем последние перепевы в заставке телевизионных "Вестей": красный, синий и белый кони...
"Русь, куда же несешься ты? дай ответ.
Не дает ответа."
Но вся эта гоголевская "поэма" - полстранички.
Почему же поэма?
Почему вполне бытовой роман, частью сатиру, частью даже публицистику автор упрямо называет "поэмой"?
А вот почему.
Гоголь чувствовал, что создал новый жанр, названия которому в то время еще не придумали.
Он писал не роман, не историческую повесть, не рассказ, не сказку и не балладу. Принципиально новому жанру требовалось новое название, новое определение.
И Гоголь пошел по проложенной Пушкиным дороге, который определил "Евгения Онегина" как "роман в стихах", назвав свое прозаическое произведение "поэмой".
И то, и другое определение жанра осталось в литературе, как единичное явление: ни новых "романов в стихах", ни большого количества прозаических "поэм" в русской литературе не появилось.
Имя для названия, изобретенного Гоголем жанра, придумали только через полвека, и теперь этот жанр стал едва ли не ведущим в мировой литературе, и практически все человечество с упоением его читает.
Вспомним же самым тщательным образом фабулу поэмы "Мертвые души"...
(Продолжение)
Букволюбие и буквомания
Обложка
Предыдущий номер
Следующий номер
|