Обезьяны, не берущие палки
(Доктор медицинских наук Л. Фирсов.)
Между учеными уже давно ведется спор по поводу способности животных, особенно обезьян, пользоваться различными предметами, для жизненных надобностей.
На первый взгляд вопрос кажется простым, по сути же он касается одного из важнейших этапов эволюции приматов, их врожденных способностей использовать доступные им предметы целенаправленно, то есть как орудия.
Человекообразные обезьяны, кроме гиббона, это могут (см., например, «Наука и жизнь», № 11, 1982 г.), но спор идет о низших обезьянах.
Наша лаборатория за много лет обследовала 28 видов низших обезьян — и у себя, и в зоопарках, и в природе Закавказья,— и все они оказались неспособными применить предмет в качестве посредника между собою и отдаленной целью.
Тем не менее для убедительности мы решили заснять поведение низших обезьян на кинопленку и с этой целью вывезли на один из островов Балахановского озера (Карельский перешеек) две группы обезьян: павианов-гамадрилов и макак-резусов.
Обезьяны получали в свое распоряжение нехитрые сосуды с прозрачными стенками, внутри которых отчетливо виднелась вкусная приманка (кусочки яблока, банана, конфеты и др.).
Для начала им был предоставлен четырехгранный плексигласовый сосуд, установленный на земле вертикально, с доступом к приманке только сверху.
Но достать ее рукой или ногой животные не могли: руки в прямом смысле были коротки.
И при этом наши подопечные не сделали ни малейшей попытки использовать для доставания лакомства какой-либо предмет.
Возможно, задача для них оказалась сложноватой?
Тогда тот же прозрачный четырехгранный сосуд мы укрепили на земле горизонтально.
Теперь в нем было два одинаковых входа, куда обезьяна могла свободно всунуть руку.
Разумеется, и в этом случав длины конечностей не хватало, чтобы вынуть лакомство.
Однако возле прибора можно было найти палочки разной длины, хворостинки, а некоторые из них мы даже вставляли во входное отверстие прибора.
Но и эти «подсказки» не действовали: павианы и макаки предметов для доставания приманки не использовали.
Правда, вели они себя по-разному.
Макаки, оказавшись возле установки, начинали азартно обследовать все доступы к приманке, суетились вокруг прибора, пытаясь дотянуться до вкусного кусочка.
Если на пути к цели оказывались палочки, то обезьяны их тут же извлекали и отбрасывали...
Павианы же вели себя «умудренно», спокойно.
Едва взглянув на установку, они усаживались возле нее и принимались обыскиваться или обследовать лежавшие рядом камешки в надежде обнаружить под ними чтонибудь съедобное.
В третьем опыте конструкция установки еще более облегчала задачу обезьян.
Это были две прозрачные, вертикально поставленные пластины, параллельно прикрепленные к основанию.
Между пластинами имелся промежуток в 5 сантиметров, а главное — доступ к приманке был теперь с двух сторон и сверху.
Однако результат был прежний: обезьяны до приманки дотянуться рукой не могли, а взять что-либо вроде палочки, тростинки или стебля травы они не догадывались.
Мы снова убеждались в несовершенстве их мозга для таких операций.
Думать так позволяет еще одно наблюдение.
Среди павианов, вывезенных в эту экспедицию, была маленькая Наташа, родившаяся в зоопарке и с первого дня воспитывавшаяся среди людей. Но даже такое близкое соседство с человеком не оказало сколько-нибудь заметного влияния на ее операции с предметами.
Окажись в таких же условиях детеныш шимпанзе, он, подражая человеку, быстро усвоил бы многие, подчас очень сложные действия с предметами, как сделал бы это и ребенок.
А Наташе ее подражательного рефлекса оказалось мало, чтобы проявить целенаправленность в действиях с предметами.
Стало быть, орудийная деятельность возникла в эволюции приматов не у низших обезьян, а гораздо позже — на стадии ископаемых антропоидов.
Она значительно увеличила диапазон и разнообразие действий, заложив основы человеческого поведения.
(Наука и жизнь, № 2, 1989 г.)
(Продолжение)
Обложка
Предыдущий номер
Следующий номер
|
