"Все на свете родится, живет и умирает, - вещал я, - Государства и общественные образования - тоже.
    Где сейчас Римская Империя? От нее осталась только суетливая Италия.
    Где империя Великобритания, над которой в буквальном смысле "никогда не заходило солнце"? Ее загнали обратно на свой островок.
    Где Французская империя, которая стыдливо называла себя "республикой"? Ее распад закончился алжирской войной.
    Где Австро-Венгерская империя? От нее вообще ничего не осталось, и известна она только по толстенной книге о бравом солдате Швейке.
    Где все остальные империи? Государство Урарту, персы, татаро-монголы, Великие арабские халифаты? Где они все?
    Все они зарождались, взрослели и развивались. А потом хирели и разваливались... Теперь наша очередь."

    Это была печальная и неприемлемая для слушателей истина.

    "Ты что, сдурел? - вопрошали меня оппоненты, в большинстве своем не только не члены КПСС, но и крайне скептически к ним относящиеся, - С чего ты взял, что эта очередь уже подошла?"
    "А вы интересовались когда-нибудь, сколько времени живет империя? - отвечал я вопросом на вопрос, - Франция и Великобритания, как империи, зародились в эпоху больших географических открытий, а развалились в середине XX века. Им было примерно лет по 400-500. Римская империя - долгожитель, в этом возрасте она только начала разваливаться, но процесс затянулся лет на двести. Притом, никто не понимал, что участившиеся набеги варваров - агония империи. И так далее..."

    В этом месте оппоненты начинали хвататься за частности.
    "А откуда ты считаешь начало СССР?"
    "От Ивана Калиты, собирателя земель русских! - смело отвечал я, - А СССР - просто иная социальная форма Российской империи."

    Для того времени это было очень смелое заявление, и на этом дискуссии обычно заканчивались, но потом повторялись вновь и вновь с другими, а зачастую и с тем же самыми участниками.

    Здесь надо рассказать о коллективах, в которых я вел свою историко-просветительскую работу.
    Я работал тогда, говоря современным языком, в системе ВПК (военно-промышленного комплекса) и имел допуск к государственным секретам по форме № 2.
    Это не очень большой уровень допуска; насколько я помню, секретность начиналась с грифа ДСП ("Для служебного пользования"), потом шли формы: третья, вторая, первая, выше них вроде бы существовали формы ОВ ("Особой важности") и ГТ ("Гостайна"), но насчет последних двух я не уверен.

    По каким-то причинам наш сектор (группа) работала не на свой отдел, а на соседний, более таинственный, поскольку основным заказчиком этого отдела была техническая служба КГБ.
   Начальник соседнего отдела - Валерий Вячеславович К. - был лучшим начальником и руководителем из всех, с которыми мне доводилось работать.
    Он никогда ничего не приказывал, не указывал, и даже очень редко просил: как-то само собой получалось, что каждый исполнитель сам себе формулировал задачу, а ему оставалось ее только подкорректировать.
    И в общении он был прост и по-настоящему демократичен; он был способен спокойно выдержать даже порой несдержанные выпады подчиненных, если идеи, изложенные в этих выпадах, шли на пользу делу.
    Я вспоминаю его довольно часто и всегда с большим уважением.
    Его ближайшие помощники открыто рассказывали мне, что он, якобы, имеет звание полковника КГБ и даже числится у них в штате, но насколько это соответствовало истине, мне неизвестно.

    Во второй половине 80-х годов НИОКР, над которым мы работали, вступал в завершающую стадию; разработанную нами аппаратуру установили в некоем Центре в лесах Сибири, и мы постоянно ездили туда в командировки для настройки, доводки, наладки и испытаний.
    Командовал Центром подполковник КГБ (вот этот факт совершенно точен, он часто, хотя и не всегда, прибывал на службу в форме), остальные офицеры почти всегда ходили в штатском, и только прапорщики, которых было большинство, всегда появлялись в Центре в общевойсковой форме.
    Звали начальника Центра Николай Николаевич, а фамилию я забыл (действительно, забыл, а не скрываю).

    И вот среди этого персонала, находясь (по современным - и неумным! - представлениям) среди высокопоставленных душителей свободы, демократии и инакомыслия, я совершенно свободно и громогласно излагал свои упаднические идеи о грядущем развале государства, охране и защите которого они отдали десятки лет свой жизни.

    И что? - спросите вы.
    И ничего!
    Николай Николаевич сдержанно улыбался и в дискуссии не вступал, его заместители (один - умница, другой - туповатый службист) тоже помалкивали, Валерий Вячеславович кряхтел, но не возражал, поскольку, как он сам признавал, был в истории не силен.
    Какая-то часть прапорщиков, вероятно, слышала мои разглагольствования, но что они по этому поводу думали, я не знаю.
    Что же касается нашего коллектива разработчиков, то некоторые из них в том же окружении порой позволяли себе такие высказывания по текущим событиям, что мои историко-прогностические монологи казались пустым теоретизированием...

    Прошло много лет.
    Лет десять назад наше НПО "Вектор" праздновало юбилей. Я там давно уже не работал, но меня пригласили.
    И я встретил там Валерия Вячеславовича.
    Первое, что он спросил меня:
- "Как ты думаешь, поднимем Россию с колен?"
    (Путин только что провозгласил этот лозунг.)
    Я удивился: я ничего по этому поводу не думал, а про свои предсказания развала СССР давно и надежно забыл.

    "Я тебя часто вспоминаю, - сказал Валерий Вячеславович, - Помнишь, что ты нам постоянно говорил в Новосибирске? Пока все идет по твоему плану..."
    "Это был очень плохой план, - сказал я, - и не мой, и вообще не план, а так... тенденция..."
   

    Но он, по-моему, не услышал: его отвлекли, потому что он был очень популярен в институте, и его знали практически все...